Тогда, сама придя в ярость, она вернулась в зал, чтобы посмотреть, как выполняются ее приказы, а затем пошла к себе.

Имре спал в своем убежище, распростертый ничком на полу. Бокал вина стоял рядом с ним. Однако чувство вины скоро разбудило его. Он все еще был пьян и с трудом поднялся на ноги. Голова отчаянно кружилась, дрожащими руками он поднес к губам бокал. Только после этого он подошел к двери, откинул засов и вышел.

Коридор был пуст, настенные факелы почти догорели. Охранник вскочил и отдал салют. Король, покачиваясь и придерживаясь рукой за стену, прошел мимо. До Имре донеслись звуки — это слуги убирали Большой зал после неудачно закончившегося праздника. Внезапно Имре вспомнил, почему он так напился.

Он содрогнулся, и снова поднес бокал вина, взятый из комнаты, к губам. Он начал подниматься по винтовой лестнице, ведущей в его покои, но на полпути остановился. Имре снова направился вниз и, спустившись, прошел по узкому коридору к другой лестнице.

Он должен увидеть Эриеллу. Она все поймет, она знает, что делать. Она всегда помогала ему в детстве, защищала его от всех невзгод, и теперь у нее, наверное, найдутся слова, которые дадут ему душевный покой. Она-то не предаст его, как Катан и другие.

Через несколько минут он стоял перед ее покоями, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу и глядя в пустой бокал.

— Эри! — позвал он внезапно охрипшим голосом. — Эри! Открой дверь, пожалуйста.

— Кто там? — послышался из-за двери сонный голос.

Это, несомненно, был кто-то из слуг.

— Мне нужно увидеть Эри. Это я, Имре.

Послышался возглас удивления, издалека донеслись какие-то неразборчивые слова.

Дверь отворилась, и служанка присела перед ним в низком поклоне. Не обращая на нее внимания, Имре прошел прямо в дверь спальни. Там уже другая служанка зажигала свечи, и, войдя, Имре увидел сестру, натягивающую халат поверх ночной сорочки. Она стояла у большой кровати с балдахином. Свечи ослепили Имре, и ему пришлось зажмуриться.

— Мой бокал пуст, Эри, — прошептал он.

Имре жалобно повторил эти слова, переворачивая бокал, показывая, что это действительно так.

Во тьме послышался голос сестры, спокойный, ровный.

— Кари, налей вина его милости и оставь нас.

Девушка оставила свечи, подошла к королю и с низким поклоном наполнила бокал.

Когда она повернулась, чтобы уйти, Имре схватил ее за рукав и, крепко держа ее, быстро выпил вино и снова протянул пустой бокал.

Виновато взглянув на госпожу, девушка наполнила бокал снова, поставила бутылку на стол и вышла из спальни. Имре, запрокинув голову, стал пить, но заметив, что на него упала тень, поднял глаза. Перед ним стояла сестра. Ее упавшие на плечи волосы в свете свечей были похожи на золотой пожар. Этот пожар ослепил, и он не мог рассмотреть ее лица.

— Эри, — тихо сказал он.

Узкая рука протянулась к нему и опустилась на руку, державшую бокал.

— Тебе не кажется, что на сегодня хватит?!

— Никакого вина не хватит, чтобы смыть то, что произошло, — промямлил он, снова пытаясь поднять бокал, и, когда сестра не отпустила его руку, он нахмурился. — Ты не понимаешь, Эри. Он мертв. Я убил его.

— Кто мертв? Кого ты убил, Имре?!

Ее рука была неподвижна.

Он вздрогнул и выронил бокал, который Эриелла подхватила. Все тело Имре стала бить дрожь, он застонал и спрятал лицо в ее ладони.

— Катан! Я убил Катана! Он предатель, и я должен был сделать это! Но… О, Боже, Эри! Я убил его! Но я люблю его!..

Эриелла, прикрыв глаза, вспомнила величественного, уверенного в себе лорда-Дерини, который так много сделал для них с братом, что переоценить его помощь было невозможно. Она медленно поднесла бокал к губам и выпила, как бы отдавая дань погибшему.

Бросив пустой бокал на пол, она обняла брата так, как обнимала в детстве.

— Ты — король, и ты должен выполнять свой долг. Но ты — человек, и ты должен оплакивать смерть друга.

При этих словах Имре зарыдал еще сильнее. Он упал на колени и зарылся лицом в ее одежду. Она гладила его волосы, плечи, целовала его голову.

Наконец он стал успокаиваться, всхлипывания стали реже и тише. Дрожь, пронизывающая его тело, передалась и ей.

Подняв заплаканное лицо, он прочел страсть в ее глазах, почувствовал мягкое обещание ее тела, заключенного в его объятия.

В этот короткий миг прозрения он понял, что они долго и неуклонно шли к этому…

Он поднялся на ноги. Губы Эриеллы нашли его рот и жадно впились в него. Ее тело крепко прижалось к нему, и они слились в одно целое. Его губы медленно двинулись вниз, и наконец лицо его утонуло в упругой нежности груди, обещающей неописуемое блаженство.

Затем они, растворившись друг в друге, погрузились в бездонную мягкость ее бескрайней постели. Кровь хлынула ему в голову, и он забыл обо всем в сладкой истоме.

ГЛАВА XI

Он вовек не поколеблется; в вечной памяти будет праведник. [13]

На другой день траурный кортеж прибыл во владения Камбера Мак-Рори, неся с собой горе и боль. Они появились из Валорета к полудню, как раз когда пошел снег. Тело Катана было уложено на повозку, запряженную двумя лошадьми в черных перьях и попонах, в знак скорби.

Тело было укрыто черным шелком.

Люди короля держали свои пики остриями вниз, упираясь ими в стремена. По бокам повозки шли два монаха, облегчая путь усопшему: они перебирали четки и распевали молитвы. За ними в карете следовала вдова с детьми. Вулфер и несколько преданных слуг ехали сзади на конях. Никого из них не обманула эта пышность, поскольку они видели окровавленное тело еще до того, как его обмыли и подготовили для последнего пути. Они чувствовали, что в смерти Катана виновен сам король, но не могли даже предположить, как велика его вина.

Вести о случившейся трагедии достигли замка Кайрори ночью. Их принес Кринан, любимый телохранитель Катана. Он был в доме, когда солдаты принесли тело его господина. Почти обезумев, он слышал, как лейтенант отдавал приказы подготовить тело. Он видел, как старый управляющий Вулфер оттолкнул лейтенанта и сам занялся телом хозяина.

Разрываясь между желанием остаться рядом со своим господином и необходимостью предупредить всю семью о том, что произошло, Кринан стоял неподвижно до тех пор, пока солдаты не спустились в зал, чтобы устроиться там на ночь, так как им предстояло сопровождать тело в Кайрори.

Затем, подстегиваемый страхом, что король подвергнет репрессиям все семейство Мак-Рори, он сорвался с места, бросился в конюшню и, взяв лучшего коня, поскакал в Кайрори.

Через три часа он уже въезжал во внешние ворота замка. Стук его копыт по мощеному двору нарушил ночной покой обитателей замка. Везде стали зажигаться свечи, из окон выглядывали удивленные лица, залаяли собаки, и вскоре в насквозь промокшем плаще он очутился в промерзшем большом зале, где собралось все семейство.

Первое время Кринан не мог вымолвить ни слова, настолько он был потрясен увиденным и измучен сумасшедшей скачкой в морозной ночи, но он был уверен, что Камбер понял все без слов.

У Камбера были свои методы узнавать невысказанное.

Камбер отвернулся в сторону и через некоторое время ровным, бесстрастным голосом сказал Сэму, чтобы тот немедленно ехал в святой Лиам и сообщил о случившемся Джорему. Райс Турин был здесь, в доме. Сейчас он тоже был в зале и поддерживал плакавшую Ивейн.

Камбер громким голосом отдал слугам распоряжение подготовить все к завтрашнему дню и посоветовал остальным разойтись и постараться отдохнуть.

Однако в Кайрори никто не мог спать в эту ночь.

На следующее утро холодное сапфировое небо нависло над замком. Семейство Мак-Рори собралось в деревянной церкви, чтобы помолиться за душу убиенного и подождать, пока тело его навек вернется в родной дом.

Вскоре приехал Джорем, а еще через час Джеймс Драммонд, Ивейн и Райс стояли на коленях с Камбером, Кринаном, Сэмом и дюжиной других ближайших слуг. Джорем служил печальную мессу.